Битва молодых титанов
28.08.2018
Денис Мацуев с триумфом гастролировал по европейским городам с оркестром Баварского радио под управлением Мариса Янсонса. Фото предоставлено Денисом Мацуевым
Денис Мацуев о европейских гастролях и новом поколении виртуозов.
Именно в те дни, когда в Европе раскручивался дипломатический скандал с Россией, Денис Мацуев с триумфом гастролировал по европейским городам, выступая с сольными концертами (Женева, Флоренция, Турин, Брюссель) и с оркестром Баварского радио под управлением Мариса Янсонса (Мюнхен, Люцерн, Париж).
Юные титаны, вперед! | Титаны открывают тяжелый металл | Cartoon Network
По телефону из Брюсселя он дал эксклюзивное интервью “РГ”. Но разговор начался с темы кемеровской трагедии.
— Я не могу не думать об этой трагедии. Это личное горе для меня. Я сам сибиряк и часто говорю: сибиряк – это отдельная национальность.
Удивительный мир Гамбола + Юные титаны, вперед! | доставка пиццы | Cartoon Network
Независимо от того, кто он: иркутянин, кемеровчанин или красноярец, сибиряк сибиряка чувствует всегда. Кемерово мне очень близкий город – я почетный житель Кемеровской области и считаю это большой честью для себя.
Все свои самые искренние соболезнования я передаю кемеровчанам. Я обязательно в ближайшее время сделаю какую-то акцию для них.
— Валерий Гергиев 19 апреля будет выступать с концертом Пасхального фестиваля в Кемерово. Не совпадете?
— К сожалению, нет. У меня в этот день концерт в Хельсинки. Но я сам что-то сделаю. Понятно, что этим никого не вернешь, но музыка успокаивает, лечит.
Я никогда не забуду концерт в Беслане, когда мы с Михаилом Плетневым играли прямо перед школой, где произошла страшная трагедия. Мы приехали туда через месяц после событий, и на концерте сидели дети из этой школы и слушали концерт Чайковского.
Сложно говорить в такие моменты, но классическая музыка действительно как-то спасает: она отвлекает, поддерживает, окрыляет. Это именно то, что нужно сегодня в нашем безумном мире.
— Вы как раз в дни жесткого дипломатического конфликта Европы и России гастролируете по европейским городам. Чувствуете напряжение?
— Слава богу, на концертах эта ситуация никак не сказывается. Все наши концерты проходят при полных аншлагах и с огромным успехом.
Все наносное, все нервное и агрессивное, что идет из СМИ, из телевидения, Интернета, остается за стенами концертного зала. Мы, музыканты, счастливые люди, потому что можем говорить на языке, который способен связывать всех нас – языке музыки. И этот наш тур с Баварским оркестром и маэстро Янсонсом – невероятный по атмосфере и каким-то совпадениям для меня.
Позавчера, например, в Люцерне, в двухтысячном зале Конгресс-центра я играл рахманиновскую Рапсодию на тему Паганини. Это сочинение Сергей Васильевич написал на своей вилле “Сенар”, в 20 километрах от этого зала, и ровно 80 лет назад он сам исполнял эту Рапсодию на открытии первого Люцернского фестиваля.
Здесь же лет семь назад я играл Третий концерт Рахманинова на его личном рояле, и это был первый и единственный случай, когда рахманиновский рояль покинул “Сенар”. Мне тогда послал его на концерт внук Рахманинова Александр Борисович, с которым мы дружили. Когда рояль зазвучал в зале, я понял, что этот концерт станет самым незабываемым в моей жизни.
— В эти дни музыкальный мир отмечает 145-летие Рахманинова, и вы играете 1 и 2 апреля в зале Чайковского все пять его концертов в хронологическом порядке. Как вообще Рахманинов стал вашим титульным композитором?
— В детстве я услышал Третий концерт Рахманинова в исполнении Горовица и в исполнении Клиберна, и у меня был шок. Я не мог отойти от этого звучания даже во сне. Конечно, моей целью стало играть эту музыку. И я никогда не забуду момент, когда я выступал в 13 лет в Иркутской филармонии с оркестром и за кулисами тогда сказал: я самый счастливый человек на земле, я сыграл Третий концерт Рахманинова!
С тех пор я играл его, наверное, больше 300 раз с такими дирижерами, как Валерий Гергиев, Юрий Темирканов, Зубин Мета, Лорин Маазель. Мета, сделавший одну из эталонных записей Третьего концерта с Горовицем и Нью-Йоркской филармонией в 1978 году, рассказывал мне об этих репетициях, о дружбе Горовица с Рахманиновым, о множестве деталей, которые все шли в мою копилку Третьего концерта.
А однажды в Питтсбурге ко мне подошел пожилой американец и сказал: вы знаете, я помню этот концерт в исполнении самого Рахманинова в этом же зале и с этим же оркестром в 1939 году.
Он рассказывал мне свои впечатления, рассказывал про то, как Рахманинов выходил на сцену, как он садился, регулировал высоту банкетки, не сгибая спины, потому что у Рахманинова были огромные длинные руки и прямая спина.
— Что касается рахманиновских концертов, то это будет ваше первое исполнение всего цикла в Москве?
— Да, я буду играть с Госоркестром имени Е. Ф. Светланова и Александром Сладковским. Я начал исполнять этот цикл после того, как прошлой осенью впервые сыграл в Иркутске Четвертый концерт на фестивале “Звезды Байкала”.
Остальные рахманиновские концерты у меня уже были в репертуаре. Четвертый концерт Рахманинова имеет особую историю. Это первый концерт, который он написал в Америке. Рахманинов уехал после 1917 года из России и 9 лет вообще ничего не писал – не мог, потому что его эксплуатировали как гениального пианиста и потому что он был оторван не по своей воле от дома.
— Уничтожение его усадьбы в тамбовской Ивановке тоже, вероятно, влияло.
— Конечно. Когда меня спрашивают о 1917 годе, я сразу говорю: Рахманинов. Лично для меня это трагедия, что Рахманинов уехал из России. Конечно, мы потеряли не только Рахманинова, но и целую плеяду гениальных людей. Но Рахманинов для меня стоит особняком от всех: у него даже в эмиграции каждое произведение – шедевр.
У него вообще нет неудачной музыки. У гениальных композиторов есть негениальная музыка, а у Рахманинова – нет. Его Четвертый концерт был как-то незаслуженно забыт, его мало играли – теперь я буду играть его везде.
Исполнилось 145 лет со дня рождения Сергея Рахманинова
Что касается цикла, то все пять концертов мы начали исполнять вместе с Валерием Гергиевым. Впервые – во Владивостоке, потом в Токио. 10 декабря прошлого года я запомню надолго, потому что в этот день мы сыграли в Suntory Hall все пять рахманиновских концертов в один день.
В марте мы играли этот цикл в Гонконге с Госоркестром и Кристианом Ярви. После Москвы мой рахманиновский марафон пройдет еще в 15 столицах мира. И дело здесь не в юбилее: Рахманинов звучит каждый день везде, наравне с Чайковским.
— В этом году в Москве даже Пасхальный фестиваль Валерия Гергиева откроется без вас. Из-за плотного графика не сложилось?
— Да, я играю в этот день в Хельсинки. Но 2 мая, на 65-летие маэстро, я точно буду играть в зале Чайковского. А Гергиев у меня будет на закрытии конкурса Grand Piano 5 мая. Он в этот вечер будет выступать в Большом зале консерватории, потом перейдет в зал Чайковского, успеет по нашим расчетам на последний номер конкурса и объявит победителя.
У нас с Валерием Абисаловичем импровизация каждую минуту, потому что мы оба не знаем, где мы будем находиться через три часа. Поэтому я не говорю, в каких концертах Пасхального фестиваля я буду участвовать: возможно все. Мы друзья и готовы на разные поступки друг для друга. И не только друг для друга, но для нашей публики в первую очередь.
— Сейчас идет отборочный тур конкурса молодых пианистов в Grand Piano Competition, который вы откроете в Москве в конце апреля. На днях станут известны имена пятнадцати конкурсантов. У вас сложилось уже представление об уровне будущего соревнования?
— Сейчас жюри слушает аудиозаписи претендентов: на конкурс поступило 98 заявок из 26 стран. Я уже прослушал этих кандидатов и могу сказать, что даже на прошлом конкурсе такого уровня не было.
Казалось, как можно еще лучше играть в таком юном возрасте? Но взгляните на программы финалов по заявкам этого года: Третий концерт Рахманинова, Второй концерт Прокофьева, Второй концерт Брамса – это феноменально! Причем, если ты не видишь того, кто играет, у тебя возникает полное ощущение, что за роялем сидит какой-то знаменитый виртуоз.
Они присылают записи, где выступают на сцене при полных залах и играют совершенно свободно и артистично. Это в 13-14 лет! Дети сейчас взрослеют с такой скоростью, а я это знаю по своей Анне Денисовне, которой сейчас год и четыре месяца, что мне иногда не по себе становится. Что будет дальше? Вот это вопрос.
У каждого артиста – свои кульминации: у кого-то пик формы наступает поздно – как у Горовица, Рубинштейна или Оскара Питерсона, который играл свои лучшие концерты с 50 до 60 лет. А есть примеры, когда музыкант играл свои самые гениальные концерты в 11-12 лет. Но записи, которые я сейчас слушал, потрясли меня.
Это будет великая битва молодых титанов. И там есть абсолютно разные индивидуальности, причем они появляются как будто вопреки всему: огромное количество этих талантов не из музыкальных семей, из каких-то глубинок.
— Вы думаете, сегодняшняя обстановка в мире не помешает юным пианистам из других стран приехать на Grand Piano в Москву?
— В предварительном туре у нас представлен весь мир: Америка, Канада, Австралия, Азия, Япония, и я абсолютно уверен, что никто никому не помешает приехать к нам. Вот пример: в мае у меня начинается европейский тур с Дрезденской государственной капеллой и дирижером Кристианом Тилеманом.
Я в этом году артист – резидент капеллы, поэтому сам предложил им заехать в Россию. Они сразу согласились: в Москве мы выступим 23 мая в зале Чайковского, 25 мая в Мариинке-2, а 27 мая в Калининградском соборе дрезденцы исполнят Реквием Брамса.
Этот тур – показатель того, какое на самом деле отношение к России, ведь концертный зал – это единственное место, где люди чувствуют себя свободными от политики. И когда мы, например, с Зубином Метой играем в Израиле, то евреи и арабы сидят в одном зале вместе – по 3000 человек на концерте. Зубин Мета, кстати, один из самых первых миротворцев. Он с 1969 года возглавляет Израильский оркестр. К сожалению, он уже покидает свой пост и в следующем году у нас с ним будет прощальный тур с Израильским оркестром по Европе.
Мы заедем и в Иркутск: Мета пообещал мне быть на открытии нового концертного зала. Он был уже один раз в Иркутске и испытал на себе силу нашего веника и холодность Байкала, в который нырял за два часа до концерта. Сначала он был в шоке, а потом сказал, что понимает, что значит для меня Байкал. Мета пригласил тогда меня на свое 80-летие на свою родину, в Бомбей. И когда я приехал к нему, я сразу понял, что значит для него его родина. Эта любовь особенная.
Ирина Муравьева, “Российская газета”
