Home News

Ксения Собчак о «Деле Собчака»: «Этот фильм — сказка о потерянном времени»

29.08.2018

12 июня на экраны выходит документальный фильм «Дело Собчака» , режиссером которого стала журналист Вера Кричевская , а заказчиком и соавтором — Ксения Собчак . В центре фильма — политическая биография отца Ксении, Анатолия Собчака, который был мэром Санкт-Петербурга с 1991 по 1996 год и наставником Владимира Путина.

КиноПоиск поговорил с Собчак о том, почему в фильме почти нет критики Анатолия Собчака, как Владимир Путин согласился на участие в картине и почему она считает важным развенчивание мифа о «лихих 90-х».

— Почему вы решили снять этот фильм именно сейчас?

— Мне казалось очень важным сделать кино про то время, про упущенные возможности, про то, что был некий шанс у нас как у страны и мы его потеряли. Мне кажется, этот фильм не столько о моем папе, о его отношениях с кем-то, сколько такая сказка о потерянном времени.

— И поэтому он начинается с Болотной?

— В том числе. Мы ставим вопрос: пошел бы Собчак [на Болотную]? Но ответа, разумеется, не знаем. Конечно, сегодня многие вещи, лозунги, события очень узнаваемы, они ассоциируются с тем желанием перемен, которое было тогда. И вот мы разбираем события, которые происходили тогда, и размышляем, почему они так и не привели ни к каким радикальным изменениям в стране.

— Вера Кричевская говорила, что она на этот фильм смотрела сначала как на камерную семейную драму, а потом, когда стало понятно, что Путин даст для него интервью, он стал скорее политическим триллером. А вы как этот фильм охарактеризовали бы?

— Я изначально хотела делать журналистское расследование, а не семейную историю. Мне кажется, Вера очень боялась сначала, что я ее приглашаю именно на такое семейное кино, и, собственно, она в первый раз даже отказалась. Моя работа была убедить ее: «Нет, Вера, я мечтаю сделать настоящее журналистское расследование, такую детективную историю. Я готова к тому, что там будут неприятные вещи про мою семью, про папу, и я ни в какой момент не наложу никакой цензуры на это, я тебе обещаю». И она согласилась потому, что я убедила ее: нет, я не хочу делать никакого мемориального фильма о папе.

Анатолий Собчак и Владимир Путин, «Дело Собчака»

— Что нового вы для себя узнали в ходе этого расследования?

— Очень много вещей. Во-первых, мы впервые получили доступ к уголовному делу (в 1998 году Генпрокуратура РФ возбудила против Собчака дело по статьям «Взятка» и «Злоупотребление должностными полномочиями». — Прим. ред. ), а это 220 томов. Вы не можете себе представить, что это такое, когда тебе выносят все это. Ты погружаешься во все нюансы того времени и той ситуации, и это, конечно, невероятно интересно. Ты видишь, как пытаются из пальца выжать хоть какие-то доказательства, пытаются это дело как-то притянуть к мэру города, но не получается. Дело сыпется, но допросы продолжаются. И это сильно изменило фильм, потому что мы вообще не думали, что у нас будет шанс прикоснуться к этому делу.

— Вы действительно никак не вмешивались в то, что войдет или не войдет в фильм?

— Я, конечно, присутствовала на монтаже, смотрела какие-то куски, мы два раза перемонтировали всю картину. Но это было наше обоюдное решение, а не потому, что я сказала, что так надо сделать. Я видела фильм «Слишком свободный человек» (документальный фильм Веры Кричевской и Михаила Фишмана о Борисе Немцове. — Прим. ред. ), и мне понравились придумки Веры, поэтому я ей доверилась. Она, в свою очередь, не вмешивалась в мою работу интервьюера, поэтому мы с ней нашли общий язык.

«Слишком свободный человек»

— Вы в этом фильме выступали не только заказчиком, но и соавтором, интервьюером. Как быть журналисту, когда он делает фильм о близком человеке, как найти баланс личного и объективного?

— Это было сложно. Нужно было быть готовым к тому, что ты увидишь что-то не очень хорошее, и об этом придется сказать. Для этого в тебе должна быть внутренняя сила и храбрость.

— Было ли что-то, про что вы заранее знали, что не будете этого касаться, потому что для вас это слишком личная история?

— Нет, я решила говорить обо всем. Но какие-то вещи, например доклад Марины Салье (в 1992 году депутат Петербургского заксобрания опубликовала доклад о деятельности Владимира Путина на должности председателя комитета по внешним связям мэрии Санкт-Петербурга. — Прим. ред. ), в фильм не вошли. Я очень хотела о нем рассказать, но когда мы его прочли, мы поняли, что это фигня, это настолько все высосано из пальца, что нет смысла тратить время на объяснение такой чепухи. И какими-то вещами мы жертвовали, потому что фильм и так идет два часа, это борьба за каждую минуту.

— С кем из героев было сложнее всего разговаривать?

— С врагами. С Невзоровым (Александр Невзоров, российский журналист — Прим. ред. ) было очень тяжело разговаривать, потому что он специально говорил какие-то ужасные вещи, чтобы вывести меня из равновесия и обидеть.

«Дело Собчака»

— Тем не менее в фильме не звучит много критики в отношении вашего отца. Почему?

— Слушайте, мы просто вырезали абсолютно мерзкие вещи, когда, например, Невзоров говорил: «Мы сидели в штабе [Владимира] Яковлева (оппонент Собчака на мэрских выборах 1996 года — Прим. ред. ) и гадали, отец твой умрет сразу после выборов и от чего — от инфаркта или от инсульта».

— Но это не критика, это действительно оскорбительные вещи.

— Понимаете, мы же не делали фильм о том, плохой или хороший был Собчак. Мы расследовали дело, которое с ним связано, показали механизмы травли против него, борьбу аппарата с ярким трибуном и оратором. Нам было интересно это исследовать, а не просто собрать мнения и сделать фильм, в котором кто-то будет говорить, какой Собчак был замечательный, а другие — какой он отвратительный и коррумпированный. И мы оставляли критику. Например, один из героев говорит: «Да он даже воровать-то не умел».

— В фильме нет интервью с Михаилом Горбачевым, хотя про него много говорится. Он отказался?

— Да, я пару раз с ним лично встречалась, но он вот прямо ни в какую. Говорил: «Мне нечего сказать. Я устал, я пожилой человек».

— Один из самых ярких моментов в вашем фильме — это интервью Владимира Путина. От вас потребовались какие-нибудь личные усилия, чтобы его добиться?

— Да, конечно. Мы почти год вели переговоры, написали не одно письмо и не раз звонили.

— Почему, как вы думаете, он все-таки согласился?

— Я думаю, что он согласился сразу. В его жизни мой отец, кажется, важный человек. Потом просто долго подыскивали время в его расписании.

«Дело Собчака»

— Для вас это был первый разговор с ним об отце, об их отношениях?

— Нет, мы встречались на разных мемориальных мероприятиях, говорили о папе, он рассказывал о нем какие-то истории. Вообще надо отметить, что за все эти годы Путин ни разу не забыл ни день рождения, ни годовщину его смерти, и это, конечно, производит впечатление. Это внутренне очень приятно.

— После интервью у вас как-то изменилось к нему отношение?

— Нет, наверное, но я была поражена искренностью, с которой он говорил. Я была не уверена, что он будет готов говорить о каких-то вещах. Например, о том, что он помогал папе уехать из России на лечение. Я знала эту историю от мамы, но он никогда ее сам не рассказывал, уходил от темы.

— В фильме есть кадры, где вместе отдыхают ваши семьи, и вы играете с дочерьми Путина, любые сведения о которых сейчас очень строго охраняются. Вы согласовывали использование этих кадров?

— Мы думали над этим вопросом, но это же домашняя хроника, да и потом они там маленькие совсем, им там по 5—6 лет, а сейчас, когда им тридцать, они выглядят совсем по-другому.

— Как ваша мама отнеслась к идее фильма? Для нее это наверняка болезненная тема.

— Да, было сложно, но она все равно поддержала мою идею, за что я ей очень благодарна. Поэтому фильм мы делали на деньги Фонда Собчака. При этом она, конечно, очень переживала и все время звонила мне: «Зачем вы снимаете Коржакова, снимите лучше Олега Басилашвили . Почему в этом фильме одни подлецы?» Я пыталась ей объяснить, что иногда через врагов можно о человеке показать гораздо больше, чем через друзей, и в этом важная задумка нашего фильма.

Ксения Собчак разговаривает с матерью Людмилой Нарусовой, «Дело Собчака»

— В конце фильма вы говорите, что в последние годы ваша семья жила очень скромно, почти бедствовала, но при этом вы в начале 2000-х были яркой представительницей золотой молодежи, вели роскошную жизнь. Нет ли здесь для вас самой противоречия?

— Нет никакого противоречия. Я и сама была, честно говоря, шокирована тем, что люди почему-то это связывали. Я в 16 лет уехала от родителей и сначала, когда я приехала в Москву учиться в МГИМО, очень скромно жила, снимала какую-то маленькую квартиру. Потом у меня появился гражданский муж Вячеслав Лейбман, мы три года с ним вместе прожили. Он владел нефтяной компанией и был очень богатым человеком. Собственно, он меня содержал.

Потом у меня несколько лет длился роман с Умаром Джабраиловым (политик, девелопер — Прим. ред. ), он тоже был очень богатым человеком. То есть те деньги, которые у меня были, вообще не были никак связаны с моим отцом. Они были связаны с моими мужчинами. У меня были какие-то огромные кольца, бриллианты, шикарные машины, потом даже было какое-то ограбление, которое все обсуждали, но это все не было связано с отцом вообще никак. И мне было очень странно, что люди как-то политически пытаются это привязать.

— Возможно, это как раз было связано со слухами, которые ходили вокруг вашего отца и которые вы затрагиваете в фильме?

— Ну, можно же погуглить, кто такой Вячеслав Лейбман! Человек зарабатывает миллионы долларов, и понятно, что мы жили вместе, семьей, и он меня обеспечивал. Так же было с Умаром — у нас были серьезные отношения.

— Почему, как вы думаете, сейчас один за другим стали появляться документальные фильмы о 90-х? Та же Вера Кричевская сняла о Борисе Немцове. Андрей Лошак снял о Борисе Березовском. Теперь — вы.

— Мне кажется, мы так долго находимся в застое, что людям интересно то время, им хочется в нем разобраться, вдохнуть того воздуха свободы, ощущение другой жизни.

«Дело Собчака»

— А у вас нет ощущения, что точно так же, как сейчас создается некий миф о Великой Отечественной войне, начал появляться и миф о 90-х как исключительно о времени свободы, романтиков, мечтателей?

— Дай-то бог, чтобы был создан такой миф, потому что, как мне кажется, сейчас у нас существует другой — о «лихих 90-х», где все было ужасно плохо, где показана только одна сторона — голод и нищета. Безусловно, это тоже было, но это не единственное, чем исчерпываются 90-е. Для меня это время все-таки больше про свободу и про то, как можно дышать всей грудью и жить по-другому. Поэтому я хочу как раз разрушить главный государственный миф, который нам всем прививают.

— Некоторые кинотеатры уже отказываются от показа вашего фильма. Как вы думаете, с чем это связано?

— Был такой момент, но сейчас уже, когда стало известно, что фильм покажут на «Кинотавре», этого меньше. Я думаю, люди боятся связываться с политическим кино, они не знают, чего от него ожидать, боятся, что там будет какая-нибудь запретная вещь, и их потом всех расстреляют, по-видимому. Понимаете, Путин же не звонит лично в кинотеатры, чтобы запретить что-то. Это люди у нас занимаются самоцензурой. Это еще советская психология, которая по-прежнему очень сильна. И это главная проблема страны.

— Во время интервью с Путиным вы ему сообщили, что собираетесь выдвигаться в президенты. Фильм на вас как-то повлиял в этом решении? Там обсуждается то, думал ли ваш отец об этом, и высказываются разные версии.

— Мне кажется, эти вещи вообще не были связаны, хотя сейчас вы спрашиваете... Может быть, подсознательно да. Но я принципиально не хотела смешивать фильм со своей предвыборной кампанией, не хотела, чтобы фильм использовался в агитационных целях, поэтому мы решили отсрочить показ и не стали выходить к 19 февраля (Анатолий Собчак скончался 19 февраля 2000 года. — Прим. ред. ), как изначально планировали.

«Дело Собчака»

— Я знаю, что Владимир Путин просил вас позвать его на премьеру.

— — И мы пригласили, ждем ответа.

— Думаете, придет?

— — Не знаю, там ведь еще вопросы безопасности. Он у нас в принципе никогда в кинотеатры не ходит. Но мое дело — пригласить.

Мы в соцсетях
Видеоканал
Поделиться
rss