Луч света в онлайн-хаосе
23.08.2018
Андрей Борейко
Основатель и главный редактор сайта Magisteria.ru, на котором размещаются курсы лекций по философии, литературе, искусству, музыке, истории, психологии и религиоведению.
N: Кажется, что рынок образовательных проектов в точных, естественно-научных и технических дисциплинах значительно шире, чем рынок образовательных проектов, посвящённых социально-гуманитарной тематике. Так ли это, на ваш взгляд?
А.Б.: Рынок образовательных проектов в целом по определению шире рынка гуманитарных образовательных проектов. Кроме того, рынок здесь вторичен. То есть коммерческие образовательные проекты тоже составляют лишь некоторую часть образовательного сетевого пространства. Понятно, что это должна быть та часть, в которой легче заработать.
И, тем не менее, платный контент и сервисы существуют в огромной экосистеме, бо́льшая часть которой живет просто потому, что людям нравится что-то выкладывать в сеть и показывать другим.
Я не знаю, сколько существует тех, других и третьих проектов: платных и бесплатных, технических и гуманитарных. Интересно было бы посмотреть на эти цифры, если они у кого-то есть (а заодно и методику, как они были получены). Весьма вероятно, что технических и естественнонаучных проектов больше, или что их больше именно в коммерческой части. Эта гипотеза кажется мне правдоподобной.
Платный контент в Интернете живёт в экосистеме, которая существует за счёт того, что людям нравится чем-то делиться.
(источник: 4.bp.blogspot.com )Если это так, то в чём могут быть причины?
Если, повторюсь, высказанные выше предположения верны, то тут уже можно выдвигать гипотезы почему это так, а не иначе. Мне кажется, что имеет место кризис науки в целом и гуманитарных наук в особенности. Этот кризис носит комплексный характер. Он выражается и в состоянии институтов передачи знания, и в отношении общества к этой области. У него множество проявлений. Наука в целом уже не имеет такого культурного авторитета и влияния, как в XX веке. Есть культ технологий, технологического развития.
Но культ науки и культ технологий — это не одно и то же.
Технократическая культура смотрит на науку с утилитарных позиций. Это хорошо видно, в частности, по государственной политике последнего времени в области управления наукой. Но государственная политика, нравится нам это или нет, во многом отражает умонастроение общества.
Что касается гуманитарных наук, то они, с одной стороны, несут это общее со всей наукой бремя утраты авторитета. Но, кроме того, в обществе «постправды» гуманитарная наука — это лишь несколько фрагментов большого и довольно хаотичного пазла, где есть много всякого «альтернативного». Здесь имеется своя правда на любой вкус. И часто непросто доказать, почему версия правды, предлагаемая почтенной гуманитарной наукой, лучше, чем какая-то другая, которую предлагает, скажем, уфология, геополитика, «новая хронология» и тому подобные герметичные версии реальности.
Для большого числа людей, особенно для технической, инженерной интеллигенции, гуманитарное знание было скомпрометировано обслуживанием идеологии в советское время. Но проблема не только в этом. Дело в том, что если для знаний о природе в XX веке была проделана большая историко-философская (то есть, заметим, опять же гуманитарная) работа по «критике естественных наук», по анализу научного метода в его историческом развитии, то для гуманитарных дисциплин ничего подобного, насколько я понимаю, и близко не сделано. Короче говоря, сапожник остаётся без сапог. Даже с учетом больших изменений в истории науки можно говорить о некоторых общих чертах естественнонаучного метода в Новое и Новейшее время. Для гуманитарных намного сложнее найти общий знаменатель.
На эти фундаментальные проблемы накладывается ряд других, исторических, ситуативных факторов. Советское наследство в гуманитарной области имеет, в общем и целом, печально низкое качество. Там были единичные специалисты мирового уровня. Но в целом это была катастрофа, от которой многие дисциплины, успешно развивавшиеся сто лет назад, не оправились до сих пор. Плюс академическая среда в России, в отличие от Европы и США, не является автономной, она всегда зависела и зависит от чиновничества, горизонт планирования которого в том, что касается общественного блага, мягко говоря, невелик.
В итоге мы имеем довольно унылую картину. Но именно поэтому новые гуманитарные образовательные проекты оказываются востребованы российской сетевой аудиторией.
Если возникает жажда гуманитарного знания, то самое время копать колодцы.
Люди хотят знать что-то существенное про людей. Как сказано в одном великом фильме: «Человеку нужен человек».
Насколько сегодня важно максимально выводить на рынок новые социально-гуманитарные проекты, развивать и поддерживать их? Есть ли общественный запрос, сформирован ли он?
Это, наверное, вопрос к министру культуры или к какому-нибудь миллиардеру. Мы выводим один проект, и выводится он не без труда, хотя общественный запрос, безусловно, есть. Его видно по тому, как люди принимают Магистерию, что пишут нам, что говорят в личном общении. Мы видим статистику прослушивания лекций, и она нас, откровенно говоря, приятно удивляет. Нам говорили в самом начале, что, мол, будет у вас 200 подписчиков, не больше. Ну вот, посмотрите сейчас, сколько их на наших страницах в Facebook, ВКонтакте. Там уже с первого месяца, с января 2017 года совсем другие цифры.
Какие проблемы испытывают образовательные проекты на социально-гуманитарную тематику в сравнении с прочими?
Прочие — это слишком широкая категория. Подозреваю, что технические, естественнонаучные, программистские, дизайнерские и другие образовательные проекты прикладного плана просто более понятны и для своей потенциальной аудитории, и для инвесторов. Это значит, что при грамотном подходе им легче найти стартовый капитал или спонсоров и что они могут быстрее монетизироваться. С точки зрения организации внутренних процессов и программной реализации они решают в основном те же задачи.
Некоторые люди смотрят на нас и спрашивают: где тут подвох? Или как в том анекдоте из 90-х про чёрта и бизнесмена: не пойму, где ты меня кидаешь. Вся красота пока в открытом доступе. Ну, значит, есть какой-то тайный замысел. Тайный замысел, конечно, есть. Мы будем монетизировать проект. В действительности, мы уже это делаем, издавая лекции наших авторов как отдельные бумажные книги. Есть и другие интересные идеи, но о них пока рано говорить. В любом случае, это будут доступные вещи, новые возможности для большого числа людей.
Запрос на социально-гуманитарные проекты сильно преуменьшен.
Какой вы видите миссию Магистерии?
У нас нет официальной миссии как документа или краткого текста, под которым вся команда готова подписаться. Лично для меня миссия — помочь хорошим преподавателям, послужить им секретарем, ассистентом, микрофоном и рупором, наконец. Знающий, яркий рассказчик заслуживает того, чтобы быть услышанным. Это не только вопрос его личного благополучия, хотя оно тоже важно, а вопрос рекапитуляции — восстановления российского общества.
В сети, в медийном пространстве должны звучать голоса умных, ответственных людей, которые просеяли тонны информации в поисках знания.
Они кое-что добыли и создали. Информационное общество очень деформировано в этом отношении. В сети много мусора, шума, агрессии. Мы восстанавливаем баланс в пользу спокойной, доброжелательной, осмысленной речи.
Что необходимо, чтобы Магистерия и другие важные проекты жили долго и счастливо?
По-настоящему на этот вопрос можно будет ответить только после того, как долгая и счастливая жизнь закончится. Гипотетически мне видятся «три источника и три составные части» такой успешной жизни.
Во-первых, работоспособная бизнес-модель. Думаю, у каждого проекта она уникальна, хотя классик и сказал, что «все счастливые семьи похожи друг на друга», имея в виду, скорее, внешнее впечатление.
Во-вторых, это максимально широкая розничная аудитория, желательно международная. Собственно, опыт монетизации соцсетей и массовых сервисов уже вполне наглядно это доказал.
В-третьих, это отсутствие «порочащих связей». В российском контексте это означает даже не отказ от участия в политике (есть довольно успешные общественно-политические сетевые издания), а неучастие в дележе бюджетных средств. Чем меньше контактируешь с государством, тем лучше и для здоровья, и для дела. В некоторых странах именно такая позиция называется словом «консерватизм».
Нашли опечатку? Выделите фрагмент и нажмите Ctrl+Enter.
